Маленький красный домик на краю земли... (часть 3)
Елена Эделева
В кромешной темноте, в которой пребывало его сознание, иногда появлялся слабо мерцающий огонёк. Да и не огонёк даже, скорее – намёк на него. Но и это едва заметное мерцание держало его за жизнь. Жизнь, в которой он не чувствовал себя живым, но ещё в ней существовал…
Наталья и Дмитрий стояли возле кровати Александра, не в силах нарушить возникшую между ними молчаливую паузу. Да, собственно, о чём было говорить здесь, в палате реанимации? Всё, что имело значение, Наталья спросила, а Дмитрий ответил, пока они ехали сюда.
Наконец, Наталья сделала шаг и осторожно, стараясь не задеть многочисленные прозрачные трубочки, наклонилась к Александру:
- Здравствуй… Я в тебя верю, Саша… слышишь? Я верю в тебя, Саша… - и, поняв, что сейчас слёзы не польются – хлынут! - у неё из глаз, она торопливо вышла из палаты.
- Сделайте мне постоянный пропуск, пожалуйста, - попросила она вышедшего следом за ней Дмитрия. – Сейчас мне трудно оставаться спокойной, сейчас я уйду… Но потом вернусь. А Саша обязательно выкарабкается. Обязательно…
Она говорила это, практически не веря в свои слова. То, что она увидела, совсем не походило на жизнерадостного молодого человека, которого несколько месяцев назад встретила в парке: черты лица заострились, оно приобрело страшноватый почти меловый цвет, и живым в нём было, пожалуй, только едва заметное подрагивание ресниц.
…Она стояла перед настежь открытой дверью, кто и когда открыл её, Наталья не видела, но знала, что должна войти внутрь домика, потому что больше идти было некуда – луну надёжно закрывали тучи, и в сгустившихся сумерках ориентироваться было совершенно невозможно. Тьма, которая окружила Наталью, едва она ступила за порог, была даже страшнее, чем темнота снаружи, но здесь, по крайней мере, было тихо и тепло. Может быть - обманчиво тихо, но Наталье очень хотелось спрятаться от пронизывающего ветра. Чуть привыкнув к темноте, она попыталась найти выключатель, но не получилось: то ли он находился не в привычном месте у двери, а в каком-то другом, то ли его не существовало вовсе. Двигаясь наощупь, Наталья добралась до оконного проёма и раздвинула плотные шторы, хотя понимала всю бессмысленность этого действия: на окнах были закрытые ставни, да и в уличной тьме не было ни единого просвета. Тогда она стала осторожно двигаться в центр помещения, и почти сразу наткнулась на поверхность стола, рядом оказался и стул. Наталья посчитала это добрым знаком: ей совершенно необходимо было отдохнуть и подумать, что делать дальше. Она села, положила голову на руки и почти мгновенно заснула.
Дни потянулись, как осенний дождь: зябкие и беспросветные. Она читала лекции своим студентам почти как робот-автомат, без прежней воодушевлённости, и каждый день ездила к Александру в больницу. Сильно похудела, в глазах исчезла та искорка, которая была ей всегда присуща. «И чего ты так изводишь себя, - спрашивали у неё иногда знакомые, посвящённые в ситуацию. – В конце концов, не такой уж он близкий тебе человек». В этом удивлении была своя логика, но когда и кого можно понять только логическими умозаключениями? Иногда в больнице Наталья сталкивалась с Димой, но говорили они мало – обоим было тяжело. Врачи разводили руками: медицина, даже самая современная, может многое, но не всё. Однажды, перед самым Новым годом, Дима пригласил Наталью после больницы выпить кофе. Она согласилась, хотя настроения куда-либо идти не было. Когда они уже сидели в кафе недалеко от больницы, Дмитрий сказал, что через неделю приезжает из Германии очень хороший врач, ученик его отца – Хельмут Янг. У него есть собственная уникальная методика восстановления функций мозга, с помощью которой за последние два года удалось вернуть к жизни нескольких практически безнадёжных пациентов. Сработает ли методика в случае с Сашей – неизвестно, но пробовать надо всё, иначе придётся рано или поздно отключать Сашу от систем жизнеобеспечения. У Натальи кольнуло в сердце – пусть маленький, но ещё один шанс.
В день, когда в аэропорту должен был приземлиться самолёт с Янгом на борту, Наталья проснулась в пять утра от пения птиц. На самом деле никакого пения не было - на улице стояла самая настоящая зима, но было что-то внутри неё: светлое, то, что, наверное, называется большим и немного пафосным словом НАДЕЖДА. И Наталье казалось, что даже в самом имени доктора – звучном таком имени Хельмут Янг - есть положительный заряд.
Дмитрий заехал за Натальей в половине седьмого, через час они уже стояли среди встречающих в аэропорту Шереметьево-2.
Хельмут Янг оказался высоким, худощавым и тёмноволосым мужчиной. Лицо его было своеобразным: несмотря на явно европейское происхождение, глаза – строгие, цвета расплавленного свинца, имели слегка восточный разрез, да и смуглый оттенок кожи выдавал, что кто-то из его далёких предков был выходцем из Юго-Восточной Азии. Доктор поздоровался и заговорил с ними на приличном русском языке – годы, проведённые в России во время стажировки, не прошли даром, Наталье даже не пришлось выступать в роли переводчика. По дороге в отель, где Хельмут должен был оставить свои вещи, он подробно расспрашивал Наталью и Дмитрия обо всём, что они замечают в состоянии Александра во время своих визитов в больницу. Сухой медицинский отчёт он изучил детально, его интересовали личные наблюдения окружающих: были ли какие-то мгновения, когда что-то менялось в состоянии больного?
Наталья сосредоточенно пыталась вспомнить, были ли такие мгновения на самом деле, или ей только казалось, что иногда что-то проскальзывало. Доктора интересовало и это «проскальзывание» тоже.
Следующие три недели Наталья периодически встречалась с Хельмутом в больнице. В белом халате, оттенявшем его смуглую кожу, он казался ей пришедшим из сериала «Скорая помощь». По сути – это так и было. Его помощь хоть и не была скорой, но она была неотложной: последняя надежда на жизнь. Хельмут всегда не просто здоровался с ней, но не забывал спросить: «Как дела? Какое у неё настроение? Как проходят её визиты к Саше? Не замечает ли она что-то новое?» Обычные вопросы вежливого человека. Наталья так же вежливо отвела на них. Но, хоть и пыталась спрятать это глубоко внутри себя, её интерес к Хельмуту выходил за рамки вежливости. Этот интерес казался ей неприличным, предательским, даже кощунственным, но сделать с собой Наталья ничего не могла – Хельмут ей откровенно нравился, и не просто как доктор.
Ещё через две недели было принято решение о перевозке Александра в клинику, где работал Хельмут, в Германию. Янг не мог надолго оставлять своих пациентов там, но и работа с Александром требовала постоянного его присутствия. Летать же каждые два-три дня из Мюнхена в Москву было утомительно и непродуктивно. Готовность оплатить счета за лечение в Германии подтвердили компания, где работал Александр, и Международная ассоциация архитекторов, членом которой он был. Наталье это тоже показалось хорошим знаком. Сопровождать Сашу должны были профессиональные медики, но Наталья тоже решила лететь, хотя бы на пару недель. Благо, у неё в Мюнхене жила давняя подруга по университету, так что вопрос с жильём не стоял. Была и другая причина лететь, в которой Наталья не признавалась даже себе.
Отдельная палата, в которой разместили Сашу, сияла чистотой и свежестью, и совсем не походила даже на отдельную палату в Бурденко. Естественно, здесь не было больничного запаха. Естественно, пунктуальность персонала в выполнении процедур была фантастической, как и его доброжелательность. Из окна палаты открывался вид на небольшой парк при больнице. И уже чувствовалась здесь весна – такое было непривычное для московского февраля яркое солнце. Доктор Янг, казалось, был очень рад присутствию Натальи в клинике. Он даже пошутил, что её красота настолько положительно влияет на окружающих, что больные, несомненно, пойдут на поправку гораздо быстрее, чем можно было бы от них ожидать. «Красота и в самом деле спасает, Наташа, - сказал он, улыбаясь ей сразу потеплевшими глазами, - и не только мир, но и саму жизнь». Наталья вспыхнула от комплимента как семнадцатилетняя девочка, которой это сказали в первый раз.
В конце второй недели её пребывания в клинике произошли два важнейших события: сначала очевидные положительные изменения в функционировании мозга Александра, а следом за этим Хельмут пригласил Наталью вместе поужинать – как бы отметить это. Она затруднилась бы сказать, какое из событий было для неё важнее.
Они вышли из ресторана в первом часу ночи и, не в силах расстаться, поехали к нему домой. Счастье Натальи от того, что Хельмут рядом, было так велико, что в нём растворялись и укоры совести в отношении Саши, и сомнения в правильности своего поступка – учитывая недолгое, в общем, знакомство. Утром она проснулась от прикосновения его губ. В квартире витал запах свежесваренного кофе и любви. «Если рай действительно существует, - подумала она, - то я уже в нём…»
продолжение сделует...