День Святого Валентина
Сокиркина Ольга
Московская зима длится долго. Но в суете дни идут достаточно быстро, и однажды календарь говорит нам о феврале, когда уже все на пределе: и нервы, и чувства, и цвет лица... И вдруг посреди короткого февральского месяца возникает День Святого Валентина, пришедший из католичества и смело отодвинувший на задний план наших “исторических” влюбленных и их покровителей, будто бы и не было никаких великих чувств на этой земле.
И сегодня, четырнадцатого февраля, я еду на юго-запад, где осталось то, что уже никогда не повторится: время, когда мы думали, что праздник влюбленных всегда будет “государственным” праздником души. Я еду в свой институт к моим подругам.
В вазе стояли испуганные голландские цветы, и солнце выглядывало несколько раз за час до своего захода. И было то весело, то грустно. Главное, что сюжет оставался неизменен: “Три девицы под окном пряли поздно вечерком...” Слава богу, прялки унеслись в музейную тишину, но осталось на века: “Если б я была царица”. Ну не царица, а просто любимая кем-то, кто грезится-грезится, но наяву никак не войдет в ту дверь, которая “тихонько заскрипела” в воображении великого поэта.
Карина вспоминала своего красавца и ребенка, подаренного им. Инночка опять говорила о шампанском на пляже вместо банкета, флердоранжа и прочего антиквариата свадебных торжеств. Леночка задавала вопрос международного характера: можно ли выйти замуж без любви, но за иностранца, думая о своем бывшем женихе со знаменитой фамилией, которую даже носит улица в его далеком городе.
Но это было не новым, уже прошедшим, немного болевшим, когда накатывала тоска вперемежку с проблемами и невезухой. Да и милое дело – говорить о других.
Как-то неожиданно для всех начала Карина, наша скромница и умница:
— А все же любовь есть. Я это точно знаю. Серьезно есть...
Взгляд больших глаз Инны часто выдавал наличие у нее еще и диплома психолога и сейчас говорил о повышенном внимании то ли к теме, то ли к пострадавшим, кого не обошел этот тайфун с певучим именем “любовь”.
- Нет, я действительно серьезно. Вот одни мои одноклассники так любили друг друга, так любили. Он вообще боготворил ее, дарил не букеты, а кусты роз. Она дышать не могла без него...
— Ну и чем кончилось дело с затрудненным дыханием?
— Все нормально, они поженились и так любили друг друга, так любили...
— Это хорошо, что бывает хэппи-энд, редко, конечно, — вмешалась Лена.
— Да... Так вот они поженились, но он всегда очень ревновал ее. Так любил... Но ревновал с каждым днем все сильнее. Она уже стала бояться… И квартира была, и ребенок, и работа... Все было хорошо, главное — любили друг друга... Но очень-очень ревновал и однажды начал даже пить... А потом ударил ее, и она упала где-то на ступеньках, и травма осталась проблемой на всю жизнь. Но они любили друг друга... Конечно, он раскаивался, страдал, очень любил ведь, а потом стало совсем плохо... Но это ведь любовь была...
Пауза затянулась... Когда так тихо, говорят, что Ангел пролетел, но он, думаю, испугался и улетел надолго от всепобеждающей и всеразрушающей силы любви, это кому как послано Всевышним.
— Нет, лучше уж без любви, чем иметь в мужьях Отелло, — пролепетала потрясенная Ленуся.
— Нет слов, — прошептала Инка, явно затрудняясь сделать психологическую интерпретацию.
— Вы меня не так поняли, они любили друг друга, — пыталась оправдаться Карина.
Пауза нависла опять. Ранние сумерки вливались в пространство восьми метров, за окном как-то вяло, без прежнего энтузиазма шел снег, который, впрочем, может показать свою прыть еще и в мае — это же Россия.
— Лучше я вам расскажу, — предложила Инна.
— Только без подобных эксцессов, — попросила Лена, — праздник все же.
— Какие проблемы, это океан любви!
— Знаешь, вот именно это и настораживает, потому что в океане купаться трудно, а плавать просто невозможно, да и купальник волной смывает — такая сила! — протестовала осведомленная практически во всем Лена.
— Это «лямур дэ труа», что вы в этом понимаете! Слушайте лучше. Жил-был один красавец, просто принц, имел большие преданные глаза, волнистые волосы и походку хозяина земли...
— Если не трудно, то, пожалуйста, сообщай региональные подробности! Характеристика явно говорит о востоке! — почти хором попросили подруги.
— Что вам до этого. Вы сути не видите, я же о любви! Он влюбился в одну девушку, ухаживал чисто и нежно, и предложение сделал от всего сердца. Поженились, родили ребенка, старались жить счастливо, и это получалось до определенного момента. Ребенок был уже смышленым, когда они поехали к родителям мужа. Ну угадали вы с регионом, но это ничего не меняет. Здесь-то и обнаружились удивительные подробности любви... Восторженный ребенок увидел на фото, которое откуда-то сам вытащил, папу, он был особенно шикарен, что подчеркивалось какой-то тетей, слишком пышно одетой. Но маме фото не понравилось, да и у какой женщины свадьба собственного мужа вызовет положительные эмоции? Был скандал, оправдания, аргументы. Сошлись на том, что надо было выручать девушку, попавшую в беду, это не брак, а спектакль. И жизнь пошла по-прежнему, только, как вы понимаете, уже по системе Станиславского. Муж оставался добрым и заботливым, но появилась какая-то суетливость, настороженность. А время шло, и как-то замечательным весенним днем, когда особенно хочется быть счастливой, он предстал с ребенком на руках перед своей женой. Аист тут был явно не при чем. И миллион долларов для первого родившего мужчины тоже не вписывался в рамки случившегося. Виновата была та невеста на фото и ее реальный муж, то есть муж не только ее. “Муж в квадрате” просил о помощи, младенец орал о том же, оторванный на время от заболевшей матери. И всех пришлось принять и смириться. А потом детей прибавилось еще двое у той, что была на историческом фото. Только время вносило свои интересные нюансы. И гневные глаза то ли соперницы, то ли подруги по общему “счастью” метали стрелы зимним вечером, когда и так грустно, сообщая о новой женщине, смело идущей по линии жизни их общего мужчины...
— Пардон, Инночка, это не “труа”, ты еще и по-французски плохо считаешь, это же квартет! — мягко вмешалась Карина.
— Ну уж до трех по-французски я хорошо считаю, как каждый образованный человек! Дама на фото уехала домой, получается, что опять “дэ труа”. И этот вариант всегда оставался: плюс один, минус один. Главное, что первые слагаемые любви были неизменными!
— Да-а-а... Красиво люди живут, не то, что мы.
И опять случилась пауза, потому что невольно мысли то неслись в свое прошлое, то застревали в настоящем, и боялись дотронуться до будущего, которое не имело реальных очертаний. Темнота давно поглотила все вокруг, темно-синяя бескрайность неба стала черной, только линии улиц и дома обозначились золотым светом окон и фонарей.
— Нет, я думаю, что в жизни должно быть больше оптимизма, энергичнее надо быть, смелее... — бодро начала Лена, но осеклась под напором удивленных глаз. — Я не о себе, я глобально, теоретически.
— Теоретик ты хороший, судя о твоей диссертации и жизни, как ты говоришь — глобально, но что практически? — не очень весело констатировала Инна.
— А ты всегда вставишь свои «три копейки» с точки зрения психологии, мы же не на приеме у психоаналитика, — огрызнулась Ленка. — Я тоже хочу о любви поведать, и моя история тоже почти “дэ труа”. Слушайте!
В этой женщине было все, то есть абсолютно ничего, кроме страстного желания быть счастливой. Брачное агентство помогло девушке покинуть ее родину, где слишком много проблем и фрикативной буквы “гэ”. Париж встретил ее со странным равнодушием, которое следовало устранить. Работы предстояло море. Зарубежный муж был как муж, но для полного счастья было не так уж много денег. И жена-невеста пошла опять в брачное агентство на исторической родине потенциальных женихов. Но это был уже совсем другой разговор. Новые предложения радовали не только мысли, но даже глаза. Рыбка шла намного крупнее.
Импортные мужчины, как ни странно, подвержены одиночеству. И чьи-то преданные глаза, все понимающие и без знания языка, и трепетные руки, пододвигающие тарелку за тарелкой - это, поверьте, страшная сила. И барьер был взят, и ставка на успех не обманула. И он, богатый и молодой, был не то, чтобы у ног, но рядом. Самолет менял направления, и жизнь била ключом то в Лондоне, то на Канарах, то в заснеженной Москве, где в дорогой гостинице ее почему-то тормозили швейцары.
Окружение нового жениха было респектабельным и интеллигентным, но девушка без образования чувствовала себя везде одинаково хорошо. Да и домик был милым. Но рядом ведь были замки и яхты на фоне моря, ловящего очертания дорогой жизни. И как-то становилось грустно на душе, и чего-то хотелось вновь — какой-то новой любви на новом витке благополучия. И снова состоялся визит в брачное агентство, и опять везло, но уже на уровне VIP.
— Это прямо как в методике преподавания языка - упражнение “снежный ком”: жених к жениху, — заметила Карина, недавно сдав экзамен и еще не забыв предмет.
— Снега здесь, кстати, совсем нет, потому что новый жених был из Монако, не юн, мягко говоря, но приятен во всех нужных отношениях. И старинный замок весело подмигивал глазами вычурных окон. И яхта нетерпеливо ждала стука ее каблучков по палубе. И повар записывал каждое слово хозяйки, готовя настоящие изыски “Кухни народов мира” — все те же галушки. И шорох дорогих платьев, как ей казалось, зачаровывал и без того очаровательную страну. И сердце на время успокоилось, отдыхая перед новыми виражами...
— А как же муж?
— Какой муж?
— Тот, который первый, давший свою фамилию и гражданство? — вспомнила Инна.
— Ах, муж... “А был ли мальчик?”, ведь главное — результат... Да и вообще, мне пора...
Все та же дорога через всю Москву, через огромный беспокойный мир, только в другом направлении — с юго-запада на северо-восток, всего-то час двадцать.
Я вошла в темную квартиру, где телефон подпрыгивал от непрерывных звонков.
— Ну где ты носишься, весь вечер тебе звоним? — как-то очень возбужденно говорил муж школьной подруги.
— А вы что не спите?
— Да тут такое дело: иду по улице, подходит мальчишка и говорит: “Дедушка, дай рубль на хлеб. ” Я просто обалдел! Ты понимаешь, я только недавно привык к имени “дядя”, а здесь — дедушка.
— Да ты что-о-о, — заголосила я, помня, что новонареченному деду в марте будет только сорок, — может быть твоя борода? Да нет, малый был явно не в себе, это точно!
Мы тепло простились, объединенные чем-то, что понимаем и ценим, когда дружба длится долго, начавшись там, далеко, когда были еще мальчиками и девочками и умели мечтать, и сорокалетние дяди нам самим казались стариками.
Я долго держала телефонную трубку в руке, слушая короткие гудки, и думала, что скоро 23 февраля — день мужчин, а у них ведь тоже есть проблемы, да еще какие. А потом будет 8 марта с вечно примороженной мимозой. И сразу же мелькнуло воспоминание о буйной австралийской мимозе — дереве, больше похожем на огромный дуб. “Ну не все же ломали ее прямо на далеком континенте, куда тебя носило за счастьем”, — успокаивала я себя.
“И почему это у нас праздники такие разные — мужской и женский, — мысли не унимались. — Может быть, поэтому мы такие разобщенные, летающие по жизни в долгом поиске или создающие свое недолгое счастье? И День Святого Валентина, кто знает, возможно соединит нас, и мы будем и в старости любить друг друга и ходить, взявшись за руки, как там, откуда пришел февральский Святой Валентин, кажется, сам не успевший ничего узнать о любви”.
Хотелось спать и видеть сон, предсказывающий счастье. Но бессонница не отпускала. Телефонный звонок ворвался в ночную тишину:
— Привет, извини, что поздно, — звонила подруга из другого города.
— Да, поздновато...
— Знаешь, в Москву едет один мой знакомый. Я хочу, чтобы ты увиделась с ним и сказала мне, как он. Может быть, я зря выступаю против него,— тараторила Ирина.
— Это не тот случайно, кто уехал в Якутию зарабатывать тебе бриллианты, который всегда в галстуке, чуть ли не в постели, который называет тебя Dry Martini, который любит искусство и разбирается в литературе... — я читала по памяти досье жениха. — Скажи, он привез бриллианты?
— Нет, — с паузами стала говорить подруга, — но он привез... кедровые шишки...
— Послушай, моя дорогая, это практически одно и тоже! Может быть шишки даже лучше. Пусть звонит.
Ну что ж, вот и прожили день всех влюбленных. И новое утро приближалось, смело переворачивая страницы наших ежедневников. И сон робко подходил к уставшим мыслям, где сплетались воедино то ли в причудливую икебану, то ли в формулу любви - несрезанные кусты роз в свадебных лентах и кедровые шишки, разбросанные по золотым пляжам в мягкой тени парусов качающихся яхт.